Восход солнца над Магаданом

Как-то Людку угораздило. Много лет она язвительно посмеивалась над нашими поисками и метаниями, а тут девушку накрыло, как перед смертью.
Мальчик Сережа был на тринадцать лет младше, но у Людки сорвало резьбу, она перестала адекватно воспринимать действительность и окопалась с добычей в своей однокомнатной берлоге. Как мы ни пытались взывать к разуму, щелкая пальцами перед Людкиным носом, она не реагировала.
- Людк, а Людк, - голосом Нины Дорошиной говорила Лика, - он у тебя уже ползает? Газики не мучают?
- Посмотри на себя в зеркало, чума! - ласково предлагала Ташка, - тебя посадят за растление несовершеннолетнего.
- Ему двадцать четыре года, - кипятилась Людка. - И вообще, отстаньте, дуры! Вы ничего не понимаете!

Да где уж нам, крестьянкам неразумным, было понять. Мы без всякого понимания видели, что Людка гибнет. Вариантов печального финала было несколько. Первый, на наш взгляд, самый вероятный - Сережа собирает свои пожитки и сматывается по-английски. В этом случае на наши плечи ложится долгий реабилитационный период, потому что у Людки характер и в мирное время не сахар, а что она будет устраивать в брошенном состоянии, и подумать страшно.

Вариант второй - Сережа собирает пожитки и закатывает прощальную сцену, говоря Людке все, что сказали ей мы. И про растление, и про зеркало, и еще много приятного. Последствия - те же, но на порядок ярче, то есть радости тоже мало.
Вариант третий, оптимальный, но фантастический - Сережа аннигилируется в пространстве, Людке отшибает память, и все идет по-прежнему. Мы бы предпочли его, но лично я в Деда Мороза не верю лет с пяти.

Как часто бывает, разрулил ситуацию неучтенный фактор. Сережина мама, которая, вероятно, вдруг заметила, что количество носков в корзине с грязным бельем резко сократилось, провела нехитрые разведывательные мероприятия, вычислила, где сынишку обстирывают, и позвонила в дверь Людкиной квартиры. Сережа в это время был отправлен в овощной за картошкой, и удовольствие от визита мамы досталось одной Людке.

Мама критически оглядела Людку, которая выглядела на все свои тридцать семь, ни днем моложе. Кроме этого, она встретила маму с сигаретой в руке и в халатике, из которого давно выросла. Она его надела случайно, услышав звонок - перед Сережей Людка гарцевала в утягивающих джинсах и вообще старалась.

Мама осмотрела пейзаж, представший перед ее глазами, и строго сказала:
- Чтоб до вечера этот... болван был дома. Если не вернется, завтра отец придет.
- Девки, - с ужасом рассказывала потом Людка, - у нее на пальцах было пять колец! С синими и красными камнями! И на шее косынка с люрексом! Вы можете представить, как выглядит наш папа?!
- Краснорожий бугай с пудовыми кулаками, - предположила я, - и татуировкой "восход солнца над Магаданом".
- Ага, я тоже так подумала...
- Ну, и что? Ты его так и отпустила? - грустно спросила Лика, уже забыв, как она осуждала и презирала Людку.
- Я сказала, что не хочу портить ему жизнь, что у него впереди настоящее счастье и все такое... Так красиво говорила со страху, вы не поверите. Он ничего не понял, но я его вытолкала, рыдая, он и пошел.

- А как же неземная любовь? - поинтересовалась Ташка, заколачивая последний гвоздь в гроб Людкиного чувства.
- Да ну вас к черту! Прошла любовь в одну минуту. Как представила... Мне на работу ходить надо, я же не пиво продаю, где синяк на роже - спецодежда. Нет, девки, я лучше как-нибудь без экстрима.
Вот так мы обошлись без реанимации, и нам еще долго было что вспомнить.