Выпускной вечер в городке Б.

Надо было что-то делать с платьем на выпускной вечер.
Срочно!!!

Как всегда, такие вопросы мою семью не волновали, а я царственно пустила все на самотек – просить материально выраженного внимания к своей персоне считалось у нас дома страшным моветоном, но с другой стороны – школу заканчиваю, на медаль! Выпускной, елки-палки, один раз в жизни! Должны они хоть раз сами подсуетиться насчет платья?
Когда до выпускного оставалась неделя, и все, поголовно все десятиклассницы мира уже который месяц хранили в своих пронафталиненных шифоньерах коробки с новенькими пахучими туфлями и вешалки с оборочками и люрексом, я праздно фланировала по городку Б. в вельветовом комбинезоне табачного цвета и в ус не дула.
- Неделя??????!!!!!!!! Ты бы еще книжки на себя надела, придурок! У меня на выпускной уже три платья было аж к Новому году! – вскричала молодая жена моего брата Ира, схватила меня за шкирку и потащила куда-то в Чаобу, маргинальный район городка Б. - смотреть платье на первый день.
Рассказываю: выпускной состоял из первого и второго дней, на второй день семья уже подсуетилась и нашла кое-что беленькое и со вкусом – кофта-юбка, фрагменты кружев местами, довольно миленько, а на первый день надо было – Платье!!! Понимаете, в городке Б. выпускники делали парад по улицам: солнечный май, волны шумят, жизнь впереди, а тут – впервые за 17 лет серьезно одетые люди – мальчики в «шарвал-костумчиках» и галстуках, а девочки – ооооо, девочки кто во что горазд.
Там и кружева, и оборочки, и корсеты, и блестючки, и пелерины, и баски, и плечи как у Ван-Дамма, и жабо как у Елизаветы, бывали даже вуалетки, шляпки и перчатки по локоть!!
И все примущественно беленькое разных градаций – должно быть, репетиция будущих свадеб.
Итак, Ира повела меня отстреливать лучшее в мире платье к нашей школьной училке по труду, подрабатывавшей хот-кутюром.

Я внутренне настроилась на Букингемский дворец.
Надо сказать, что вкус у меня настолько привередливый, что если мне не нравится – новое не надену, лучше уж любимое дырявое старье.
А тут – выпускной. Мне кровь из носу надо было не просто разок блеснуть, а поразить воображение тысячеваттным сиянием эконом-лампы. Волосы и глаза у меня и свои были, бесплатные, и даже косметический набор «Пупа», подаренный той же самой Ирой, которая привнесла в нашу пуританскую семью зачатки цивилизации – например, заставила отрезать половину моей нескончаемой косы, которая болталась уже где-то в районе задницы. Бабушка за пол-косы страшно обиделась, но мама скрепя сердце согласилась, что распущенные волосы такой несусветной длины делали из меня св. Инессу, замаливающую грехи, с картины Тинторетто, а вовсе не первую красотку школы номер семь городка Б.

Итак, мы робко вошли в обитель батумского хот-кутюра.
Платье, висевшее на манекене, тетя швея, судя по всему, изготовила из греческих занавесок бежевого цвета.
То есть это было сплошное Ришелье каскадами – зачем вообще все это резалось и снова сшивалось, непонятно: проще было намотать их на тело, как сари, и закрепить английскими булавками подмышкой.
Я все-таки надела этот маргариновый торт, холодея душой, и посмотрелась в зеркало.
Говорить далее было не о чем.
Ушли мы в скорбном молчании – до конца марафона оставалось только шесть дней.
Что делает 17-тняя девочка, у которой рухнули все надежды на Самое Красивое Платье?
Правильно, она набирает полный нос кровавых слез, не отвечая на вопросы, молча бредет в свою комнату, ложится в подушку Щелкунчиком и рыдает. Рыдает со вкусом, с наслаждением, слез много, не жалко, в кои-то веки они пригодились, и ей не стыдно, наоборот – семья должна проникнуться ужасающим чувством вины за свое равнодушие, крохоборство и желание отмазаться малой кровью.
- Зачем вы меня вообще рожали, если платье не можете купить?! – истерически захлопывает таковая девочка двери перед носом у робко сочувствующих домочадцев. – В этом городе полно мест, гда можно купить нормальное платье – это же ПОРТ, а не деревня Мухаэстате!!! Раньше надо было шевелиться!
В самом деле, у самой знаменитой спекулянтки Ферсабы, проживавшей на Манташева, все уже в мае разобрали, оставались только колхозные платья необъятных размеров.
- Вообще никуда не пойду, - холодно заключила девочка и легла спать, оставив семью в тревожном ожидании суицида.
Экстренно была вызвана старшая сестра.
По части гламура она могла дать сто очков вперед кому угодно – у нее был один из первых видеомагнитофонов в городке Б., и решение пришло именно оттуда.
В дамском трехсерийном бессмысленном фильме про очередную Золушку платья мелькали один лучше другого, и пульт остановил Тот Самый Наряд: шелковая греческая туника с едва заметной золотой отделкой. Не белая, а изысканно-нежно-лимонная.
Они же все сдохнут!!!
Слезы высохли.
Но потом полились снова – где взять такую ткань?!
- Спокойно, - осадила меня сестра, - у моей золовки осталось от свадебного платья целая тонна кремового атласа.
Слезы высохли окончательно – этот плотный атлас, хоть и не лимонный, а кремовый – что совсем не хуже, матовый с одной стороны и глянцевый с другой, драпировался как юбка Афины Паллады во время осады Трои. Ну, или около того – плотными ровными трубочками.
Сестра быстренько все срисовала, кое-где даже улучшив фасончик.
Правда, длину пришлось делать до колена – я больше смахивала на Артемиду, Афина все-таки заведует мудростью, которой в описываемый период было кот наплакал.
Далее пошла техническая часть проекта: с тканью и рисунком бригада встала над душой у портнихи тети Шуры, тихой алкоголички, обшивавшей нестандартную фигуру моей сестры с 17 лет.
Шура водрузила на нос очки, поверх стекол поглядела на портрет греческой туники и потом недоверчиво воззрилась на нас.
Дело в том, что эта туника шла вразрез со всеми модными тенденциями городка Б.
Ни оборочек тебе, ни люрекса, ни плечиков Ван-Дамма, ни жабо Елизаветы, ни-че-го!!!!!
Единственное, что надо было сделать – не запороть выкройку.
- ТетьШура, выпускной через пять дней, не подведите! – с нажимом в голосе сказала сестра, и мы удалились.
Примерки я ждала, как первого полета на самолете – с бешено бьющимся сердцем и пылающими щеками воображала неземные волны атласа, благоухающие локоны и мерцание золотой нити.
В день Икс Шура долго не открывала.
После того, как в дикой тревоге мы почти проломили ей двери, она встала на пороге с блуждающим взором, в котором ничто не говорило о примерке моего платья.
У Шуры случился внеплановый запой.
Жизнь кончилась прямо там, среди обрезков и ниток, возле швейной машины «Подольск» на велюровой подстилке с лебедями и оленями.
Я собралась было наполнить нос кровавыми слезами и начать рыдать прямо тут, потом оросить слезами весь маршрут до дома – пусть все видят, до чего довели меня мучители, и уж дома лить без ограничений до полного иссушения век. Но сестра уже за много лет намастырилась выманивать Шуру из запоя и приводить в состояние боевой готовности.
- Так! ТетьШура, я вам заплачу по двойному, если сию секунду все раскроите!!!
Шура вздрогнула и потянулась за ножницами.

Через полчаса она уже наметывала прямо на мне кремовые волны. За все время знакомства я ни разу не услышала ее голоса – она даже не моргала и не кивала, только жевала губами, выплевывая перекусанные нитки.
- Мы придем утром, - тяжело дыша, сказала сестра, после того, как платье уже было собрано – оставалось только пристрочить золотую тесьму по краю.

Мастерство не пропьешь – эти бессмертные слова самозародились в моем мозгу, когда я надела идеальное, Лучшее Платье Мира, сидевшее на мне как на Афине Палладе, аккурат перед праздником.
Без рукавов!
Талия в осу!
От талии до колен ровные трубочки атласа, сверху – еще один слой по косой, повернешься - летит!
Танцуй, вертись, садись, беги, что хочешь делай – платье обнимает безупречно, как партнер в аргентинском порту во время партии танго.
Белые балетки с крохотными бантиками, волосы распустить, лоб украсить бронзовой диадемой и – вперед!!
Тетя Шура так ничего и не сказала на мой отрывистый хвалебный спич: закрыла двери и пошла тихо пить дальше.

Парад прошел как нельзя лучше.
Черно-белое стадо выпускников заполнило улицу Гогебашвили и протопало до бульвара.
Платье колыхал ветер с моря, породистый атлас чихал на жару.
Меня заметили несколько перспективных женихов и потенциальных свекровей.
А потом был - выпускной.
Не знаю, где Шура, где платье, где тот вечер, на котором мы с Татой пели на сцене сорок раз на бис «Ке конфузьоне – сара перке тиамо! Эн эмоционе – ке креще пьяно-пьяно...»
И Анатолий Сулейманович, черчение-рисование, смотрел восхищенно и говорил – я бы тебе корону сделал, если бы знал, в каком наряде ты будешь.
И ночью на бульваре игра в «крокодила».
И ночевка в моей квартире, когда мама – о Боги! - с готовностью притащила матрасы, а Ирме все равно не хватило места, и ее уложили в детскую кроватку.
И рассвет на берегу, совершенно тупой и бессмысленный.
И вечер расставаний.
Эх, городок Б., городок Б, где ты....