Как быстро всё-таки изнашиваются самые хорошие вещи

Представьте, что в начале 1980-х годов на СССР напали, допустим, ахвахцы. У них же язык бесписьменный, как я понимаю? Ну вот, ахвахцы чудесно размножились и, выплеснувшись с Кумыкской плоскости, а также из сел Тлянуб, Изано и Тадмагитль, в одночасье завладели территорией мирной страны, шедшей навстречу заре и рекордам. На несколько столетий СССР погрузился во тьму, искусство письма было утрачено, люди проводили дни в собирательстве (древнейшая форма коллекционерства, при которой коллекции подъедаются в процессе накопления, что снимает вопрос об организации хранилищ), подсечно-мотыжном земледелии и охоте на ланей на территории комбайнового завода, и культурный интерес сосредоточился в сфере героического эпоса, выступившего, как обычно, основным механизмом хранения и передачи коллективной памяти. Формировались сказания о героях труда, причем последним крупным событием героической эпохи, стянувшим к себе множество частных сюжетов, стал XXV съезд КПСС, что-то вроде похода за руном, в ходе которого было совершено и сказано немало достославных вещей.

Понемногу намечалась экономическая стабилизация, Тверь снова завела торговлю за морем, где на распродаже "Всё по десять" приобрела почти новый семитский алфавит и долгие зимние вечера коротала, вставляя в него гласные. Примерно через 400 лет после Возвращения аваров появился одаренный юноша, который собрал отдельные сказания о XXV съезде в сюжетное целое, сделав его пружиной конфликт членов Центральной ревизионной комиссии, которым пособляли враждующие между собою члены Политбюро (их можно было узнать по следам, когда они уходили, - таких следов простой член ЦРК оставить не мог). Кроме людей и членов Политбюро в эпосе действовали персонификации, среди которых наиболее активными были Варшавский договор, Глубокое удовлетворение и Ямало-Ненецкая АССР. Мгновенно разнесшийся от тайги до Британских морей, эпос стал культурным базисом новой национальной идентичности; в любой области было село, гордившееся видеть в Списке делегатов своего передовика (жрец передовика часто возглавлял местную администрацию), и дети в школах учили поэму наизусть, разбирали глоссы и сочиняли этопеи на тему "Что сказала бы Орловская область, увидев, что ее посланцы недовыполнили встречный план". Опустим отражение этого текста в садовой пластике, ковроткачестве и пословичном фонде как выходящее за рамки нашего исследования.

Лет через шестьсот после Возвращения аваров первоначальная целость эпического мировоззрения начала разлагаться под действием рационалистических веяний. Одни утверждали, что члены Политбюро на самом деле были людьми, коим за благодеяния, оказанные роду людскому (они дали ему гражданские установления, первоначальную грубость нравов смягчили религиозными обрядами и научили консервировать кабачковую икру), начали воздавать почет превыше человеческого, а по смерти прославили как богов. Другие писали сатирические стихотворения, где выводили членов и делегатов в виде низменном и вызывающем презрение, показывая, что и им не были чужды человеческие пороки. Те же, кто из благочестия пытался сохранить в людях уважение к поэме, не находили ничего лучшего, как толковать ее аллегорически, видя в Л.И. Брежневе олицетворение эфира, "о котором подлинно можно сказать, что он, охватывая весь мир, бережет его своим промышлением (prudenter conservat omnia)", а в М.А. Суслове - божество молодого вина, по каковому поводу рассуждали об энтузиазме, вливаемом им в душу человека, и отличии его от исступления любовного и поэтического.

................................................
................................................
И т.д., и т.д..