Кроме собак :)

Кроме собак были и другие звери, конечно. Ну, про хомяка я уже рассказывала. Могу добавить, что хомяки, рожденные им в союзе с другим хомяком, почему-то пользовались бешеной популярностью среди местных детей. «По хомяков» ходила вся деревня, была очередь, плелись интриги, что странно – деревенские дети обычно вполне равнодушны к грызунам, крыс и сусликов так просто мочили, и весьма жестоко. Но эти крохотные городские розовые твари быстро вошли в моду, и у кого не было хомяка – тот был лох.

А когда мне исполнилось четыре, папинька привез козу. Настоящую ангорскую козу, маленькую, пушистую, с янтарными копытцами и длинными как у таксы ушами.

Купил он ее по случаю – проезжал мимо какой-то ярмарки, и подумал вдруг – а чего это мы побираемся и покупаем молоко у кого попало, если можно завести собственную козу? Ну, и завел. Но, поскольку в козах он не шибко рыл, то не учел одного важного момента – для дачи молока коза должна быть ебаной и с козленком внутри. А приобретенное им животное было белым и невинным как ангел.

Вникнув во все эти подробности козоводства, папинька повел себя неадекватно – вместо того, чтобы отдать свежекупленную козу на поругание какому-нибудь козлу, он подарил ее мне, а сам купил еще одну – правильную. Эта была черной в рыжих пятнах и кудряшках и ждала козленка.

- А откуда она его ждет? – спросила я, - Из командировки? А он скоро приедет?

Папинька подавил смешок и объяснил, что она ждет, когда козленок родится. Что такое «родится» я знала, поэтому сказала – Ну, ладно, будем вместе теперь ждать.

Папинька был в восторге от коз.

- Смотри, какие красивые, - говорил он, усаживая меня на ограду загончика, - как грациозно они двигаются…

- Ага, как королевы, - кивнула я.

- Ну, как мы их назовем? – спросил папа.

- Как королев? – я задумалась, - Изабелла и Маргарита?

- Хороша же ты будешь, бегая по деревне с воплями «Изабелла!» и «Маргарита!», - расхохотался папа,  - нет уж, хватит одного нелепого имени в семье,  - а, увидев, что я надулась, добавил – ну, сама подумай – Генрих Васильевич  со своими козами – Изабеллой и Маргаритой - это же смешно! Придумай что-нибудь попроще, а?

- Жучка и Мурка, - обиженно буркнула я.

С появлением Жучки и Мурки жизнь моя изменилась – я стала настоящей серьезной деревенской девочкой, и теперь каждое утро отправлялась на работу, пасти коз.

Занятие оказалось несложным и ничуть не мешало личной жизни и любой бесполезной деятельности. При одном условии – надо было правильно выбрать место, потому что эти козы жрут все. Даже так – Козы Жрут Все, все, до чего могут дотянуться, а учитывая, что это упрямые, резвые, дерзкие и на редкость сообразительные создания, умеющие к тому же лазать по деревьям, дотягиваются они до всего. И это все – жрут, да.

Папинька и сам в этом убедился, когда взял Жучку котиться в дом. Ну, была у него такая привычка – забирать в дом щенных сук, вот и Жучка попала в эту категорию.

Выяснилось, что козлята здорово отличаются от щенков – они рождаются зрячими и уже через пару часов начинают скакать на своих четырех, с грохотом и меканьем носиться по дому и – угадайте - да, - жрать все.

После того как мать с младенцем сожрали папины брюки, обрушили карниз в процессе поедания занавески, вступили в поединок с парой вельшей, и, в пылу сражения разбили какую-то особенно любимую мамой вазу, папинька вынужден был признать, что козам в доме не место, и с почетом препроводил их обратно в загон.

Папа выглядел огорченным, и я поспешила его утешить:

- Ничего, пап! Я буду их воспитывать.

Но тут вмешалась Зося.

- Жучку не трожь, - строго сказала она, - у нее от твоих фокусов молоко пропадет!

И я стала воспитывать Мурку.

Козы легко учатся всяким трюкам, по характеру они нечто среднее между кошкой и собакой,наверное. Своевольные, наглые, любопытные и очень дружелюбные. А взгляд… Вот у вас есть знакомые козы? Вы знаете, что у них поперечные зрачки? И взгляд поэтому карнавально-безумный, с какой-то веселой бесовщиной. Мурка легко выучилась танцевать, считать и давать лапу. Так же, в компании пса Мишеньки она освоила все «собачьи» команды (и, знаете, животные легче обучаются бандой). Бедный Мишенька, он пережил несколько неприятных дней, когда я учила его лазать по деревьям. Я стыдила пса:

- Вот видишь, Михуил, - говорила я, - Мурка научилась и «ко мне», и «фасу», и «сидеть», а ты что, не можешь на дерево влезть? Ну, хотя бы на эту веточку, ну, пожалуйста…

Пес смущался, и, в конце концов, научился запрыгивать на пологие ветки старого дерева, росшего на окраине деревни. Там мы и сидели втроем в жаркие дни, пожирая яблоки, а проходящие мимо деревенские плевались или крестились украдкой, глядя на нас.

Вот и все о козах, пожалуй.

Когда мне было пять, папа посадил меня на лошадь (если что – учат детей и помоложе).

При больнице была конюшня с двумя битюгами и одной гнедой плюгавой лошаденкой неопределенной породы, похожей на немолодую училку с узкими костлявыми плечами и широкой оплывшей задницей. Ну, да – учительница первая моя. Папа не мог со мной ездить – был слишком тяжелым даже для битюга, поэтому гонял на корде, когда было время. Еще деревенские мальчишки брали меня с собой на выпас, и с папой мы ездили в Киев, на ипподром – у него там были друзья. Но мне было мало, мало, мало, а одну меня не отпускали, так что я решила попробовать освоить другие виды транспорта.

С собаками затея провалилась - самые большие, волкодавы, сразу ложились, если я пробовала забраться им на спину, и лежали мохнатыми неподвижными колодами, пока не отстану.

С козой тоже не вышло, козы «козлят» гораздо лучше лошадей. Органичнее.

У меня прибавилось шишек и ссадин, да и Мурка разобиделась смертельно, так что пришлось искать новую жертву.

Выбор пал на свиней (не гусей же объезжать, да?).

Свиньи у нас были здоровенные, миргородские, и подходить к ним мне строго запрещалось - папинька мотивировал это тем, что негоже настоящему индейцу дружить с тем, кого он собирается съесть.

Жили они в двух загонах – три взрослых и отдельно огромная пятнистая свиноматка с двенадцатью своими дочерьми (ну, такой вот удался помет).

Я сейчас подумала о том, что стоит в графу «интересы» внести «трогать поросят». Вы когда-нибудь трогали поросят? Они та-а-акие горячие… И скользкие. И верткие. А еще у них смешные подвижные пятачки. И уши. И пушистые ресницы.  И про хвостеги все правда, они -  штопором.

Вот есть же счастливчеги, которые держат карликовых свинксов, вот кому свезло так свезло! Свиньи  умные, и еще, мне  кажется, что они самые трогательные из всех зверей (да-да да!  Их приятно трогать!)

Увы, мой опыт общения со свиньями был … мнэээ…не заебись. Я решила объездить свиноматку, посчитав, что с одной взрослой свиньей справится проще, чем с тремя.

Разработав план-перехват (который, как известно, результатов не дает), я набила карманы хлебом и забралась на ограду загона.

Подманив потенциального скакуна (или скакунью?) поближе к калитке, я прутиком открыла щеколду и спрыгнула свинье на холку.

Ошалев от ужаса, несчастная скотина (не я) с истошным визгом вырвалась из загона

Свинья носилась по двору, вертелась на месте, тяжело вскидывала зад, а я чувствовала себя Мюнгхаузеном на горячем трехсоткилограммовом ядре. Лаяли собаки, куры взлетали у свиньи из-под ног, с гоготом разбегались гуси. Родео продолжалось недолго, с минуту, а потом свинья сильно тряхнула головой, и я, перевернувшись в воздухе, гулко упала на землю. Открыв глаза, я увидела прямо над собой страшную свиную пасть с редкими длинными желтыми зубами. Я даже не успела понять, что испугалась, а уже, тихо пискнув, взбиралась на высокую акацию, росшую у нас во дворе. Кто не знает, акация – это такое колючее дерево. Очень колючее.

Вцепившись в тонкие ветки почти на самой верхушке, я взглянула вниз.

В воздухе кружились перья, похожие на бутафорский снег, по двору обезумевшие от собственного лая собаки гоняли поросят и домашнюю птицу, Зося, выбежавшая на крыльцо,  кричала:

- Деточка! Ты меня слышишь? Деточка, держись! Крепко держись!

И только теперь я поняла, что она обращается ко мне. Я хотела помахать Зосе, но руки почему-то не разжимались, тогда я крикнула в ответ:

- Зося, я слезть не могу!

- Держись, доця! Я сейчас! – снова крикнула Зося.

Зося с конюхом Петром, который помогал ей управляться со скотиной (не со мной), притащили лестницу, но она оказалась недостаточно длинной, так что был мне бонус за выдающиеся успехи в верховой езде в виде настоящей пожарной машины, и отдирал меня от дерева настоящий пожарный в шлеме.

Радость моя несколько померкла, когда мой спаситель, вручая меня папиньке, прибежавшему по такому случаю из больницы,  порекомендовал порку как лучшую воспитательную меру.

Но у папиньки были свои методы. Под хор требующих моей крови голосов (а когда опасность миновала, наказать меня требовали все, даже Зося), папинька утащил меня в свой кабинет и приступил к воспитательному процессу.

- Дружище, что за дел ты натворила и какого дьявола? – спросил он.

Я, повесив нос, честно рассказала о своей необоримой тяге к верховой езде. Папинька задумался.

- Знаешь, с лошадками чаще никак не получится, - наконец сказал он, - ни у кого нет на это времени, ты уж извини. Но, может быть, ты обойдешься велосипедом?

- Велосипед – фуфло, - скривилась я (у меня был трехколесный «Гномик», я уже давно на нем не ездила).

- «Фуфло» - плохое слово, - автоматически поправил папа, - надо говорить – фигня…эээ…то есть, велосипед – это ерунда. Но я имел в виду настоящий велосипед. Двухколесный.

- Двухколесный?! – обрадовалась я, но тут же поскучнела, - Пап, я же маленькая… Не дотянусь до педалей…

- Ну, есть такие детские двухколесные. Я видел в Киеве. Куплю тебе на следующей неделе, если пообещаешь никогда больше ни на ком без спросу не ездить. Идет?

- Идет! – я прыгнула папе на шею, он прижал меня к себе, усмехнулся и сказал негромко, - Эх, ты, Стрелка Робин Гуда…  Напугала как…

Через неделю папа привез из города два новеньких велосипеда «Зайчик-4» - мне и моему другу Игорьку.

Ну, да. У меня был настоящий друг, человеческий детеныш. А вы как думали? Онли энималс? Я нашла его на дороге.

Одним летним днем мне выпал счастливый случай поиграть в Джона Сильвера – я сковырялась с какого-то забора, ушибла колено и здорово хромала. Без попугая, увы, пришлось обойтись – куры ни на что не годились, а других кандидатов не было.

Ну, и ладно – я набила старую авоську щепками и бумагой, и, высвистав козу и пса, направилась к большому ручью – или маленькой речушке? – пересекавшей деревню, собираясь построить, а потом потопить вражескую эскадру.

Я шла по деревне, весьма довольная собой – в сделанной из старой газеты пиратской шляпе с длинным петушиным пером, с прочным зеленым прутом в руке, который был то посохом, то шпагой, старательно хромая, и распевала пиратскую песню про йо-хо-хо и бутылку рома, пока вдруг не наткнулась на мальчика, играющего в солнечной дорожной пыли. Тогда, тридцать лет назад, у всех парней были стальные шары – они выковыривали их из подшипников, которые воровали на калгоспной автобазе.

Вот и этот играл в шарики лежа на пузе  – знаете, такая игра, когда надо запулить их в ямку особым способом, что-то вроде детского бильярда.

- Привет, - сказала я, - Ты кто? Я тебя не знаю… А можно с тобой поиграть?

Мальчик посмотрел на меня, не поднимаясь с земли. У него было смуглое узкое лицо, тонкий нос и большие глаза цвета темного меда. Его волосы выгорели на солнце до странного платинового оттенка, и он был похож на марсианина.

- Со мной? Со мной никто не играет, - сказал мальчик.

- А почему?- я присела рядом, вытянув неудобно забинтованную ногу,

- Мой папа – цыган, - мальчик сел, подобрав ноги по-турецки, и посмотрел на меня с каким-то злым высокомерием, - поэтому меня все дразнят и бьют.

- Ух, ты! Настоящий цыган? С усами? С серьгой? – не поверила я.

- С усами, - мальчик невольно улыбнулся, - но сережек он не носит, ты что, он же не баба…

- Пираты же носят, - не сдавалась я, - а они  редко бывают бабы…Ну, то есть женщины.

- Не баба и не пират, - отрезал мальчик, - А ты взаправду будешь со мной играть?

- Можно и подраться, если тебе так больше нравится, - я пожала плечами, -  но, знаешь, ты зря так злишься. Всех дразнят. И меня вот иногда дразнят докторенком, потому что мой папа – доктор, Генрих Васильевич

- А, - кивнул мальчик, - вы живете в том большом красном доме. Ты – Глория, да? А я – Игорек.

- Очень приятно, - сказала я, - а это мои друзья, Мурка и Мишенька.

- Какие же это друзья, - насмешливо сказал Игорек, - это же просто коза и собака.

- Хорошие друзья, - обиженно ответила я, - а чего такого?

- Не могут собаки и козы быть друзьями, разве только в сказках - гнул свое Игорек, - они же не умеют разговаривать…

- Еще как умеют, - насупилась я, - просто ты не понимаешь на их языке.

- Ты, что ли, понимаешь? – прищурился мальчик

- Нет, - вынуждена была признать я, - не очень еще понимаю. Это сложно, как по-индейски, там не только слова, но и всякие движения. Но можно выучить, если наблюдать их жизнь. Вот Миклухо-Маклай наблюдал жизнь аборигенов, и понял их язык, хотя совсем ничегошеньки сначала не знал. Надо быть внимательным, вот и все.

- Что еще за миклухомаклай, - спросил Игорек, но тут Мурка мекнула и нетерпеливо переступила передними ногами, - А! Вот что она сказала?

- Она сказала, что устала стоять под солнцем на дороге, где нет ни листика, - снисходительно объяснила я, - неужели сам не понял? Вообще-то, нам пора, мы шли на речку делать корабли и играть в пиратов. И, если ты не идешь с нами, то - пока…

- Иду, иду, - Игорек торопливо распихал шарики по карманам и дальше мы пошли вместе, - а расскажешь еще про этого…как его…про индейский язык? И про пиратов? И откуда ты все знаешь, ты же вон какая маленькая? Тебе сколько лет-то?

- Книги надо читать, в них про все написано, - огрызнулась я, - Сам маленький! А мне уже четыре, но совсем скоро будет пять.

- И мне уже скоро будет пять, - Игорек напыжился, вытянул тонкую шейку, хотя и так был выше меня на полголовы (я была недомерком, если вдруг вы забыли, конкретным недомерком класса до пятого), - Читать я еще не умею, но ты не думай, я все равно знаю полно всего…Песни красивые знаю, и сказок сто мильенов….И про Котигорошка, и про царя Кука, и про спесивого пана.  Меня мамка научила! Ну, и батько розказував – про то, как цыган чорта надурыв, и про Вайду…а еще – смотри, чего я могу!, - и мальчишка прошелся колесом, - А? Видела? Умеешь сама?

Он говорил в захлеб, скакал вокруг меня чертененком и улыбался так, что не улыбнуться в ответ было ну совершенно невозможно.