Встреча на бирже труда

Еще в Минске, готовясь к репатриации (или эмиграции?) в Израиль,мы услышали, что там есть биржа труда, куда "ходят отмечаться".
Моя информация об этом предмете ограничивалась отрывочными сведениями, почерпнутыми из случайных статей в журналах "Крокодил" и "Спутник агитатора".
В одном из них говорилось, что биржа труда - тухлая отрыжка загнивающего капитализма. В другом - что это звериный оскал не менее прогнившего империализма.

Я вспомнил, что еще в школьные годы читал рассказ малоизвестного писателя Билль-Белоцерковского "Пять долларов", где описывались злоключения рабочего-эмигранта в стране желтого дьявола в период Великой депрессии 1929-1934 года. Писатель был знаменит еще и тем, что написал письмо самому товарищу Сталину, удостоился ответа и при этом остался жив и даже не посажен...

Этот рассказ произвел на меня сильное впечатление. В то время я еще раз порадовался,что живу в единственной в мире стране социализма, где нет кризисов, безработицы, прожорливых акул капитализма и биржи труда. А все мы гордой поступью, взявшись за руки, шагаем к сияющим вершинам коммунизма...

Я не мог себе представить, что когда-нибудь гордая поступь сменится бегом трусцой и мелкими перебежками совсем в другом направлении ...

И вот в 91 году наша семья оказалась в гнилой пасти империализма и самом центре сионизма, международного масонства и знаменитой "израильской военщины, известной всему свету", как иронически писал Александр Галич...
Тогда я еще не знал, что сионизм, говоря кратко, это желание евреев жить в своем государстве возле горы Сион, ни одного масона я так и не встречу, а в Израильской армии будут с желанием и успешно служить мои внуки.

Когда из налаженной жизни перелетаешь за тысячи километров в другой мир и должен все начинать почти с нуля, становится довольно неуютно.

Первые полгода нам платили пособие и учили языку, а затем,чтобы получить то же самое пособие, нужно было отмечаться на бирже труда и самим упорно искать работу. Это и был тот самый "оскал империализма".

В определенный день мы выстаивали и высиживали длинную очередь перед заветной дверью. Очередь останавливалась 2-3 раза в час - утомленные канцелярские работники подкрепляли свои слабеющие силы чашечкой кофе.
После перерыва надменная пкида(служащая) без лишних слов ставила штамп на бланк этим "русским бездельникам" и мы расставались до следущей недели...

По идее, на бирже должны были предлагать работу по специальности или курсы переквалификации. Курсов было мало и редко кому они подходили.
Но такие специальности, как преподаватель марксизма и научного коммунизма, учитель русского языка, металлург или оленевод - в Израиле явно не котировались и нужно было переучиваться...

Можно было понять, что когда на голову аборигенам свалилось столько новых репатриантов, простой черной работы тоже не хватало. Каждый день с биржи труда уходила ни с чем толпа разачарованных и озлобленных людей.
В то время мы не знали случаев, чтобы наши знакомые получили работу через биржу.
Работу искали по газетным объявлениям, (но еще нужно было разобрать, что там написано), через знакомых израильтян, (но знакомства еще нужно было завести)... Молодым было легче, но людям в возрасте, близком к пенсионному, приходилось туго.

На бирже бывали удивительные встречи.
Давно известно, что когда люди знакомятся в купе поезда, в очереди к врачу или парикмахеру, они могут случайному знакомому выложить о себе такое, чего не расскажут самым близким друзьям и подругам. И очередь на бирже труда не представляла исключения.

В свой назначенный день недели я часто встречался с семейной парой - Ларисой и Левой, лет по 40, они приехали из Витебска.
Лариса была высокая худая шатенка с короткой стрижкой, бледным лицом и удлиненными глазами. На тонких губах редко появлялась улыбка, чаще было хмурое и недовольное выражение.
Лева немного ниже ростом, полненький, с небольшим животиком, лысоватый, немногословный, держался за спиной у жены, так что сразу было видно, кто в семье главный.

Лариса часто одергивала мужа - "Вечно ты не то говоришь, не так делаешь, не будь идиотом"... Лева отмалчивался, выполнял указания, но иногда сжимал зубы, у него бледнели скулы и было видно, что он с трудом сдерживается...
Иногда за ними заходил сын, высокий мальчик лет 16, похожий на маму. С матерью он общался обычно - "Как дела, мамочка", а отцу бросал небрежно и полупрезрительно - "Привет, папашка" или "Как дела, папенция". Со стороны становилось ясно, что это не шутливо-дружеское общение с любимым отцом, а привычное стремление уязвить с молчаливого одобрения матери.

Однажды в очреди Леве стало плохо - он побледнел,покрылся липким потом и стал задыхаться.. Лариса спокойно бросила :
- Хватит придуриваться, быстрее не будет, сиди спокойно!
Я подошел, быстро расспросил, дал воды из бутылки. Посчитал пульс - больше двухсот.
Такой приступ у Левы был впервые. Болей в груди и черного стула не было, живот спокойный, в зале работал кондиционер - нет обезвоживания и теплового удара - скорее всего, приступ пароксизмальной тахикардии.
Я подошел к охраннику и на иврите попросил вызвать Скорую - Маген Давид Aдом. Он поартачился, пришлось сказать, что я врач - тогда он позвонил .

Через 10 минут вошли два молодых парня с белых куртках с красными шестиугольными звездами на спине, у старшего за поясом была видна рукоятка никелированного пистолета. Без промедления усадили Леву в складные носилки на колесиках и увезли в больницу.
Жена с ним не поехала .
-Я не врач, там тебе помогут без меня, обратно можешь взять такси. А если оставят - позвони, чтобы я не дергалась.
На следущей неделе, когда я пришел отмечаться, Лева и Лариса уже были на месте.

Лева рассказал,что пробыл в приемном отделении несколько часов.
-Ваш диагноз подтвердился. Поставили две капельницы, что туда добавляли - не знаю, но через час восстановился нормальный пульс. Дали направление к семейному врачу и отправили домой.
- Вот видишь, - сказала Лариса. Ничего страшного не было, только на такси потратился. Я тебя знаю, ты всегда был паникером, чуть что заболит - конец света... Да все мужчины такие.
- Напрасно вы так, - сказал я осторожно. Пароксизмальная тахикардия - серьезное заболевание и если во-время не купировать приступ - могут быть плохие последствия...
- Да, да... Расскажите ему больше, совсем на голову сядет. И так ничего не делает, целыми днями на диване лежит. Работу нужно искать, работу! Не мужик, а размазня. Не думай, что нашел такую дурочку и отсидишься у меня за спиной - сказала она Леве. Кончится пособие - как миленький пойдешь вкалывать на стройку вместе со своей тахикардией...

Я отошел в сторону, предоставив им возможность самим разбираться...
С этого времени Лева проникся ко мне доверием и, не смотря на разницу в возрасте, при новой встрече стал подробно рассказывать о своей семейной жизни. Времени было много, резко обрывать его не хотелось и я в пол уха слушал.
В следущий раз Лева пришел один. Лариса нашла временную работу, на биржу уже не ходила и очень его этим донимала.

Лева рассказывал:
-С Ларисой я познакомился еще в институте, в Полоцке, это недалеко от Витебска. Мы учились на факультете экономики. Она мне понравилась с первого курса. Вокруг нее постоянно крутились какие-то парни и меня она просто не замечала, хотя я старался попадаться ей на глаза. Я пробовал ухаживать за ней, покупал цветы, приносил маленькие подарки, но она делала вид, что не замечает или очень занята.
Через три года молодые люди вокруг нее постепенно исчезли и Лора обратила внимание на меня.
Мы стали встречаться. Были и ссоры и расставания. Так продолжалось года два.
Я Лору любил, а она меня терпела и позволяла любить, не приближала и от себя далеко не отпускала... Когда уже было близко распределение, она согласилась выйти за меня замуж. Других претендентов все равно не было, а все ближайшие подруги уже определились. Но это я понял позже...

Мы остались в Витебске, стали жить вместе с ее родителями в большой трехкомнатной квартире сталинских времен с высокими потолками.
Отец Лоры, Аркадий Харитонович, тихий маленький человек, целые дни пропадал на работе и участия в жизни семьи не принимал. Он был зам. зав. отделом областного органа печати "Газета Сельсовета" и входил в номенклатуру обкома, чем его супруга Бэлла Борисовна, мать Лоры, очень гордилась.
Бэлла Борисовна, полная дама с громким голосом, большим бюстом и решительными манерами решала все в жизни семьи.
У нее не осталось даже следов былой красоты, о которой она много раз вспоминала :
- Знали бы вы меня в тридцать лет! Я цвела, как чайная роза! Красоте моей не было границ! Все мужчины падали, когда я выходила из бухгалтерии, а когда я по улице шла домой - трамваи сходили с рельс, не доезжая остановки - это вагоновожатые сворачивали себе шею, чтобы посмотреть на меня, а таксисты медленно ехали за мной у края тротуара !

Мы с Ларисой работали в разных конторах и ее зарплата инженера выходила на десять рублей больше моей. Тещу почему-то это ужасно раздражало и каждый месяц она спрашивала, сколько я получаю и не получил ли я добавку к зарплате...

У меня была привычка по вечерам слушать "Голос Америки" на приглушенном звуке у нас в спальне. Но стоило включить радио, раздавался голос Бэллы Борисовны:
-Лева, я запрещаю тебе в моем доме слушать иностранное радио! Аркадий Харитонович номенклатурный работник и у него будут неприятности!
-Лева, ты долго сидишь в ванне, уходит много воды!
-Лева, подложи картон под ножки стула, мы недавно делали ремонт!

Она меня так достала, что через 7-8 месяцев я хотел уйти к родителям. Но Лора забеременела, я любил ее, родился Марик и я не стал бросать семью...
На работе я получил прибавку 15 рублей и теща на время притихла.

По мере того, как подрастал Марик, теща все больше вмешивалась в его воспитание и в нашу жизнь.
Я пытался вновь уйти из семьи, но даже с прибавкой в 15 рублей я не мог снять квартиру, а у моих родителей в их двухкомнатку сестра привела мужа...

Так прошло несколько лет до конца восьмидесятых, когда открыли выезд в Израиль.
Я решил еще раз попытать счастья и предложил своей семье уехать. Тесть и теща отказались, на что я и расчитывал. Мы втроем получили визы, собрались и уехали.

Но время было упущено. Вы видели, Владимир, как со мной обращаются жена и сын. Любовь кончилась, семьи нет, разбитого не склеишь. Как только найду любую работу и кончится договор на квартиру - разведусь и будь, что будет...

Через неделю на бирже Леву я больше не увидел, общие знакомые сказали, что он устроился сторожем.
* * * * * * * *

Прошло несколько лет. Я уже давно работал по специальности и однажды вечером получил вызов в район новостроек. После долгих поисков - нумерация домов на новостройках в Израиле не лучше, чем в новых районах Минска 40 лет тому назад - вижу Леву на диване в большой ухоженной квартире.
Мы узнали друг друга сразу.
-Владимир! Как я рад вас видеть! Вы помните наши встречи на бирже труда?
-Помню, но давай разберемся,что с тобой сегодня.
-Доктор, мне неудобно говорить, но была пароксизмальная тахикардия, пульс трепыхался больше часа, а потом прошло само! Я помнил, что вы мне говорили при первом приступе - нельзя ждать долго - и сразу вызвал, но теперь все в порядке.
-Вот и хорошо. Лекарства от аритмии принимаешь?
-Да, постоянно,но приступы иногда повторяются.
-Если будут чаще, обратись к своему кардиологу, тебе сделают небольшую и легкую операцию и приступы прекратятся. Сейчас это возможно. Расскажи, что у тебя слышно, как ты поживаешь?
-Владимир, вы не поверите, но со мной произошла история, как в сказке!
-Если недолго, то послушаю, пока вызовов нет.

-Лариса устроилась на работу по уборке, потом ухаживать за детьми, я работал сторожем и нам ничего не светило. Я ждал, что Марик через год пойдет служить в Израильскую армию, отслужит, встанет на ноги и тогда я разведусь.

Марик очень боялся служить и не раз говорил об этом. Я убеждал его,что служить необходимо, здесь служат почти все мальчики и девочки после школы и ничего страшного в этом нет!
Но Лариса его поддерживала, а бабушка Бэлла присылала письма с жалобами, как им тяжело одним, дед не работает, привилегии кончились, "Газета Сельсовета" закрылась ,спецмагазины и спецстоловые ликвидированыи и пропадет такая хорошая квартира...

Короче, в один прекрасный день пришла Лариса и заявила:
-Мы уезжаем обратно в Витебск. Мама плохо себя чувствует, может пропасть квартира. Я не хочу, чтобы Марик служил в армии и погиб здесь. Ты составляешь несчастье моей жизни, ты ничтожество и неудачник, я жалею, что когда-то с тобой связалась. Мы уезжаем через неделю, хочешь - можешь ехать с нами, но жить будешь с кем угодно, только не со мной.
Но я ей ответил:
-Я не хочу быть дважды евреем Советского Союза - один раз уехал, затем опять приехал - работы нет, жилья нет, полная разруха...

И ты никуда не уедешь, пока мы здесь не разведемся, а затем катись на все четыре стороны. Иначе я не дам согласия на выезд Марика из страны - он несовершеннолетний.
Лариса согласилась неожиданно легко, видимо, она давно обдумывала такой вариант...

Нас развели через полгода и я с удовольствием проводил их в аэропорт Бен Гурион.

Вы не поверите, Владимир, но стоило им уехать,сразу все изменилось, как по мановению волшебной палочки!
Через неделю я получил письмо из отделения биржи труда. Мне предлагали курсы программистов с предоставлением на время учебы пособия. После окончания гарантировали работу - Израилю были нужны программисты!

На курсах я познакомился с прекрасной, очаровательной женщиной моложе меня на 10 лет и она не считала меня неудачником и ничтожеством... Мы полюбили друг друга, сняли квартиру и стали жить вместе. Через год сделали скромную свадьбу. Мы оба работаем, купили машину. Еще через год взяли машканту и купили эту квартиру, четыре комнаты - и он обвел руками - обставили, у нас все есть для жизни. Здесь все так живут, если есть образование и работа. Да вы и так это знаете, кому я говорю! -и он засмеялся.
Жаль, что Марины нет дома, у нее вечерняя смена, я бы вас познакомил...

Владимир, за свою жизнь не жил так хорошо, как в Израиле, никогда не имел не только квартиры, но и своей комнаты.
Марику я каждый месяц посылаю немного долларов. Он без профессии, работает то тут, то там, живет с мамой и бабушкой, дед уже умер...
Марик хотел бы вернутьсяв Израиль. Но здесь ему придется отсидеть в тюрьме за дезертирство, а потом все-таки отслужить в Армии. Я его уговариваю приехать обратно, а мамочка отговаривает.
Ох, уж эта мамочка! Чуть не испортила жизнь мне, теперь портит сыну...

Лариса мне написала. Сейчас она уже не считает меня неудачником, но упрекает, что я всегда был эгоистом, не отговорил ее уезжать из Израиля, всегда хотел от нее избавиться и бросил в трудную минуту...
Вы поверите в такой поворот?

Я немного знал женщин и поверил ему...